Розвідники і Буковина
Це край мій Буковинський
До болю український
До згину дорогий!
Я жадібно вбираю
Його красу і силу духу.
Михайло Івасюк
Факти, тільки факти і нічого, крім фактів. А факти, як відомо, річ – уперта. Звісно, що уперта настільки, наскільки уперто, без суб’єктивізму, їх (факти) викладає на папері той чи інший автор, користуючись архівними або іншими (мемуари, спогади самих героїв подій чи їхніх близьких, друзів, соратників, товаришів) даними.
Спочатку я планував подати короткі витяги з цих авторських джерел (знаходяться окремі розбіжності між ними, деякі російські мають «великоросійські» тенденційності), котрі мені вдалося розшукати, про тих співробітників розвідки, життя та діяльність яких у тій чи іншій мірі були пов’язані з Буковиною – моїм рідним і чарівним українським краєм Черемоша, Прута, Дністра й Карпатських гір. Але, досліджуючи їхні життєписи, я зрозумів, що за сухими фактами їхньої долі (ідеологічні, особистісні, побутові моменти до уваги не беруться) видно непересічних професіоналів, тому вирішив подати більш розширені відомості про цих людей. А що вже з того вийшло, судити вам, шановні читачі.
Отже, починаємо.
1. Воєнна розвідка
Семен Побережник
Побережник С. Я. Крутые перевалы. Лит. запись В. Э. Баумштейна (М., «Сов. Россия», 1975), с. 6 – 7: «Когда я женился, а точнее, когда меня женили против моей воли, шел мне двадцатый год…
Особенно было омрачено настроение тем, что в нашей ветхой хате на Решетне – околице села, где мы жили, лежала грозная казенная бумага – повестка о моем призыве в румынскую армию. Выходило, значит, так: отгулял свадьбу, поцеловал молодую жену и отправляйся теперь в солдаты…
Идти служить его проклятому величеству королю Фердинанду хотелось мне так, как, скажем, человеку отправляться на плаху…
Немногим больше года исполнилось мне, когда отец, Яков Степанович, вернулся из армии. Действительную службу он проходил в Киеве, в саперном полку. В революцию 1905 года этот полк восстал и присоединился к рабочим Южно-Русского машиностроительного завода (теперь «Ленинская кузница»).
…отцу, который тоже участвовал в восстании, повезло: каким-то образом расправа обошла его стороной…»,
с. 9 – 11: «Отец… решил оставить село, податься на заработки…
…я понял, что неньо уезжает, может, навсегда, и… разревелся.
Мать провожала отца до Новоселицы, что в двадцати верстах от нашего села. Это местечко… было расположено на стыке границ трех государств – Румынии, Австро-Венгрии и России….
Никто не остановил его. Граница охранялась не очень строго…
Отец перешел на ту сторону (в 1912 році– примітка моя). Это была уже… территория другой страны. Стражники даже не выглянули из караулки…
У отца с собой не было ни чемодана, ни котомки, даже простого узелка с харчами, чтобы не бросаться в глаза пограничникам. Пусть, мол, думают, что он идет к кому-то в гости на той стороне. В кармане пиджака лишь лежало немного денег.
Чтобы сколотить на дорогу средств, родители вынуждены были продать единственную нашу кормилицу… корову…
Отцу удалось достать в Черновицах – тогда это было за границей (Австро-Угорська імперія до 1918 року – примітка моя) – иностранный паспорт и уехать в Канаду…
Вскоре от отца пришло первое письмо. Он сообщал, что ему повезло, устроился чернорабочим на одном заводе…
К слову сказать, по национальности мы были украинцами – отец и мать, дед и прадед. Румынский язык был нам чужой, но мы немного разговаривали на нем.
Деду – со стороны матери – Георгию Николаевичу Тымко удалось определить меня в трехклассную церковноприходскую школу… в Клишковцах. Помню, как я мечтал учиться…»,
с. 14 – 15: «На следующий год дед определил меня в другую школу – земскоприходскую…
Четыре года проучился я в школе, успешно окончил ее. По всем предметам имел пятерки…
Осенью 1914 года в холодный ненастный день забрызганный… грязью, похудевший и постаревший отец переступил порог хаты, которую покинул более двух лет тому назад.
Лишь одну неделю пробыл он дома и ушел в действующую армию. Его зачислили в 168-й Старооскольский полк. …я под. диктовку матери писал отцу письма на фронт…»,
с. 18 – 20: «И вдруг осенью 1918 года он неожиданно объявился… Оказывается, отец находился в плену. На него страшно было смотреть: кожа да кости…
Фронт окончательно развалился… Бессарабия была оккупирована румынами…
Войска боярской Румынии оккупировали и наше село (румунська окупація була в 1918-1940 і в 1941-1944 роках – примітка моя)…
Притеснения и издевательства оккупантов доводили людей до отчаяния…
Наш Хотинский уезд, как и другие уезды Бессарабии, входившей ранее в состав Российской империи, в большинстве был населен украинцами»,
с. 22 – 27: «Я заявил отцу, что не пойду служить королю Фердинанду…
Долго не соглашался он с моим решением. Все опасался, что меня поймают и убьют… Наконец, удалось все же убедить его…
Отец занял у родственников и соседей денег мне на дорогу, и… мы с ним… без всяких приключений добрались в Черновцы…
Мы явились в агенство, представлявшее английскую пароходную фирму «Кунард-лайд». …тогда в Черновцах было много всяких агенств из разных стран. Они занимались вербовкой дешевой рабочей силы в США, Канаду, Аргентину, Бразилию, Уругвай, Парагвай. Мы внесли деньги за проезд и… некоторые документы. Мне назначили день, когда нужно явиться за получением проездного билета и заграничного паспорта.
…я уезжал нелегально (з Румунії – примітка моя)…
До отправления поезда, который должен был следовать на Львов, а оттуда в польскую столицу Варшаву, оставалось еще много времени…
Был теплый апрельский день 1927 года…
Моя молодая жена была печальна…
Агент оказался аккуратным человеком. В Польше он вручил мне иммиграционный паспорт на право въезда в Канаду…
Из Польши поезд доставил нас в Чехословакию… Затем я направился в Австрию. Следующий этап – Швейцария…
Из Швейцарии поезд нас доставил во Францию. Вскоре мы высадились в шумном порту Шербур. Там мы пересели на катер, и он повез нас к стоящему невдалеке огромному пароходу «Авсония»… На нем предстояло пересечь океан и бросить якорь в Квебеке…»,
с. 30 – 32: «Первого мая 1927 года я ступил на канадскую землю…
Очутились вблизи самого Ванкувера (поляк, чех і автор спогадів – примітка моя), там пересели в грязный рабочий состав, идущий до станции Вегревель…
Мы оказались в ловушке (робота була тільки за харчі – примітка моя). Чтобы вернуться обратно в Квебек, нужно иметь несколько десятков долларов. У нас же ни цента… Решили возвращаться обратно. Любыми средствами…»,
с. 37 – 51: «Списался с домом…
В письме мне на всякий случай еще раз наповнили адреса односельчан и родственников, проживавших в Канаде и США, в городах Виндзоре и Детройте…
Пришлось опять ехать «зайцем». …простудился…
Хозяйка ночлежки оказалась украинка… Она ухаживала за мной, кормила – а я ведь не имел ни гроша за душой – заботилась, как мать… Клялся, что как только устроюсь, верну ей долг.
Немного окрепнув, написал письмо в Виндзор земляку Константину Яковлевичу Тимко… Вскоре на мое имя пришел пакет. …там письмо и билет на поезд до Виндзора…
Хозяйка радовалась за меня так, будто я ее сын, а не посторонний, чужой человек…
Дружелюбно встретил своего молодого земляка незнакомый мне Тимко… Доходы ему приносила небольшая, но хорошо оборудованная парикмахерская с опытными мастерами, бильярдная, а также собственная квартира, которую он… сдавал в наем под. свадьбы…
…он не раз помогла мне впоследствии…
Почти три недели я пробыл у Тимко. Отдохнул душой среди своих…
Решил попытать счастья в США… Со мной согласился и Константин Яковлевич Тимко, брат которого, Николай… работал в Детройте на одном из больших предприятий.
Пересечь границу между Канадой и Соединенными Штатами Америки не составляло особах трудностей (почти как в Новоселице)…
Вскоре я уже шагал по одной из улиц Детройта…
У меня был адрес дяди Емельяна Непийводы…
В противоположность Константину Тимко, который так тепло принимал меня в Виндзоре, родной дядя оказался другим человеком, черствым и скупым.
Жил он зажиточно, имел легковую машину «форд», но никогда не интересовался, сыт ли я, не нуждаюсь ли в деньгах…
Спустя неделю после прибытия в Детройт я с робостью входил в огромный литейный цех, куда дядя устроил меня чернорабочим…
Устроившись на завод, я был удивлен тем, что Форд давал своим работникам в кредит легкове автомашины… Ему просто нужно было, чтобы люди быстрее добирались на завод, чтобы в дороге они поменьше уставали…
…я начал зарабатывать за смену доллар и двадцать пять центов…
Однажды, во время перерыва… ко мне подошел пожилой рабочий…
…объяснил, что был когда-то в России. Жил там несколько лет… Работал на Украине. В Житомирской области. В одном кооперативе… Хозяйство называлось «Крошня ческа». Адамс разливал готовый томат в бутылки… Потом уехал на родину.
Так случаймо выяснилось, что в литейном цехе есть рабочий, живший на Украине, знавший русский язык.
Я с ним подружился… Он познакомил меня с другими рабочими…
…мне… сунули в руки пачку листовок с тем, чтобы я незаметно распространил их…
Меня поймали в тот момент, когда я уже заканчивал расклейку…
Не проработать даже трех месяцев на заводе и угодить в тюрьму, для этого нужно, очевидно, иметь «особое везение»…
Раза два ко мне приходил на свидание дядя Емельян (ті, хто заставили його розклеювати листівки, не приходили – примітка моя)… Я просил, чтобы он взял меня на поруки до суда. Но требовалось внести залог. …около тысячи долларов. Дядя отказался…
…суд… приговорил меня к девяти месяцам тюрьмы…
Когда окончился срок моего заключения, власти дали мне подписать обязательство. В нем говорилось, что отныне я не имею больше права проживать в… Соединенных Штатах, а также не должен никогда возвращаться сюда. Я подписал обязательство…
Под охраной, правда, уже без наручников я был доставлен в порт Балтимору…
В Балтиморе меня насильно посадили на старый бельгийский пароход «Ван», отправлявшийся… в Чили за грузом селитры для Египта…
Чем мог, я помогал команде… За это ко мне относились дружелюбно…, давали есть…»,
с. 65: «…мне предложили взять псевдоним, а свою настоящую фамилию «сдать в архив»… Выбрал себе партийную кличку Чебан. В память о нашем клишковчанине… Чебане, котрого расстреляли румынские палачи на моих глазах.
…в Бельгии… я был принят в 1932 году в члены партии»,
с. 68 – 70: «Капитан… набирал новую команду. Относясь ко мне благосклонно, он решил повысить меня в должности и назначил боцманом…
На «Ване» я проработал до конца 1932 года, пока пароход не продали на слом…
… у меня по-прежнему не было бельгийского паспорта»,
с. 72 – 79: «На… нелегальном положении я прожил в Бельгии до весны 1933 года…
Мне помогли, и я заключил контракт с капитаном английского парохода, уходившего из Бельгии с грузом в Лондон.
Об этом сообщил домой и просил писать мне по новому адресу…
Контракт окончился… Вернулся обратно в Бельгию…
Меня посадили в одиночку тюрьмы…
Состоялся суд…
Меня приговорили к шести месяцам заключения в тюрьме с последующей высылкой за пределы страны.
Весь срок я просидел в одиночке. Правда, мне разрешили пользоваться книгами…
…арестованные, отбывшие сроки в антверпенской тюрьме за нарушение королевского указа, высылаются за пределы Бельгии…
…поезд идет в Люксембург…
В полицейском управлении… продержали около двенадцати часов…
…усадили в пригородный поезд…
На какой-то небольшой станции… вышли из вагона и под охраной… направились к видневшемуся невдалеке полю…
…уже находились на французской территории (разом з угорцем – примітка моя)…
…проживал я в Антверпене. …очень хотелось вернуться в Бельгию…
…пошли опять назад… и благополучно добрались до Люксембурга» (потім – до Брюсселя і Антверпена – примітка моя),
с. 86 – 89: «Из Антверпена… выехали поездом… до… пограничного с Францией городка…
Не спеша направились мы к французской границе…
Я не заметил, как мы перешли границу. Никто нас не остановил, не спросил, куда путь держим, кто такие…
Вскоре увидели железнодорожную станцию…
В кассе… купили билеты до Парижа, сели в поезд и рано утром прибыли… Это было в 1934 году…
Во Францию я прибыл с партбилетом Бельгийской компартии… Здесь сдал свой бельгийский билет и взамен получил… французский…
Мне помогли отыскать квартиру, где можно жить без прописки. Ведь я был и здесь на нелегальном положении.
На улице Буланже, номер десять высилось пятиэтажное здание гостиницы. Консьержем… здесь работал… Леон Кошер. В этой же гостинице он проживал со своей семьей… У них я и поселился…
На первых порах мне трудно приходилось в Париже…
Чтобы заработать на пропитание, я стал натурщиком – позировал двум художникам …
При «Союзе возвращения на родину» была организована столовая, где отпускали только обеды и ужины. Меня устромили туда поваром, хотя в жизни никогда не занимался кухмистерским делом. Плата – питание…
…я мыл окна в частных квартирах, натирал паркет, делал побелку стен…
Случайными работами сколачивал себе деньги на одежду и обувь. Благодаря этому ходил всегда прилично одетым»,
с. 94 – 95: «…я побывал и в Лувре, и в Версале, и в соборе Нотр-Дам. Мне трудно передать словами все то, что я там увидел…
Особенно много просвещал меня скромный и начитанный Мишель Левинсон (в 1960-х роках завітав у Клішківці до С. Я. Побережника – примітка моя), с которым я подружился… Жил он… в Германии, но когда к власти пришел Гитлер – эмигрировал…»,
с. 99: «При «Союзе возвращения на родину» существовали разные самодеятельные кружки… Я записался туда, чтобы овладеть профессией шофера»,
с. 102: «Прошел месяц. Я сдал экзамен на право вождения автомобиля»,
с. 117 – 118: «Нас загрузили в ешелон, и он двинулся в направлении Барселоны (в липні 1936 – примітка моя)… Там сделали пересадку и взяли курс на Альбасете. Здесь формировалась Двенадцатая интернациональная бригада…
Я не умел еще и стрелять…
Когда командование узнало, что я знаю мотор и могу быть водителем машины, оно записало меня в отдельный список, чтобы направить в автороту, где требовались водители санитарных машин»,
с. 120: «Шварценберг… был членом правления «Союза возвращения на родину», коммунист… Когда я с ним познакомился в Париже, он… много сделал для пропаганды советской литературы…»,
с. 136 – 137: «Я извлек из под сиденья карабин и начал его рассматривать, любовно протирать тряпочкой ложе и магазин, спусковой крючок. Внезапно прогремел выстрел. Я перепугался от неожиданности. Бросил винтовку на землю. Из штаба выскочил Лукач (командир Дванадцятої інтербригади – примітка моя), за ним Фриц…
Я был уверен, что за совершенный проступок Фриц отправит меня обратно в автороту. Но этого не произошло. Он обязал в кратчайший срок научиться обращаться с оружием и доложить.
Его распоряжение было выполнено. Прошло совсем немного времени, и я научился метко стрелять»,
с. 141: «На своем изношенном «форде» мне доводилось возить не только военного советника бригады Пабло Фрица, но и командира генерала Лукача»,
с. 148: «Когда Пабло почувствовал себя лучше, я по совету медперсонала повез его в Барселону, где была развернута широкая сеть стационарных госпиталей. Теперь уже я не гнал так машину, как тога, когда ехал в Лериду…»,
с. 151: «Не разрешив меня будить в тот злосчастный июньский день (1937 року – примітка моя), когда я задремал за баранкой машины во дворе штаба, Лукач тем самым сохранил мне жизнь, но погиб сам… (а Пабло Фріц був важко поранений – примітка моя) под. Уэской…»,
с. 156 – 159: «Пабло Фриц поправился, и врачи разрешили ему покинуть барселонский госпиталь. Но в бригаду он не вернулся. Неожиданно пришло указание о возвращении военного советника на Родину.
Путь лежал через ту же Францию…
Я довез… Фрица на машине до франко-испанской границы и благополучно пересек ее…
Проводив Пабло, я направился в Валенсию. Там на… улице Альборая в доме номер шесть, находилась русская колония с группой сотрудников консульства, радистами… Я доложил консулу, что благополучно доставил военного советника на французскую территорию. Меня поблагодарили и предложили сдать машину, а самому пока отдыхать…
Вскоре меня пригласили в консульство и предложили готовиться… к выезду в Советский Союз. Это было для меня полнейшей неожиданностью…
Путь на Барселону – вдоль Средиземного моря. Оттуда – к французской границе…
Документы… нам оформлены как советским гражданам, возвращающимся на Родину.
В моем удостоверении личности сказано, что «предъявитель сего – гражданин СССР Марченко Петр Иванович…»
Семена Яковлевича Чебана больше в документах не существует…
Моими пассажирами, кроме Пабло Фрица, были генерал Лукач, Морис Торез, Луиджи Лонго, Долорес Ибаррури, Пабло Неруда, Илья Эренбург, Михаил Кольцов, Роман Кармен…
Приходилось не раз встречаться и иногда возить многих военных советников… – Вольтера, Купера, Петровича, Клебера, Дугласа, Малино, Павлито (зліва направо відповідно це були Н. Н. Воронов, Г. І. Кулік, К. А. Мерецков, Г. М. Штерн, Я. В. Смушкевіч, Р. Я. Маліновскій, А. І. Родімцев – примітка моя)…»,
с. 162 – 163: «Без всяких приключений мы прибыли во Францию, пересев на границе в поезд. Здесь «испанцев» встретил представитель советского посольства и сопровождал до самого Парижа. В столице Франции нас поместили в фешенебельном отеле «Астория»…
Мы… стали ждать…, пока в Гавр прибудет советский пароход, который доставит нас в Ленинград…
Я возвращался домой… Приобрел опыт конспиративной работы. …изучил четыре языка – английский, французский, испанский, немецкий. Овладел морским делом… Работал шофером…»,
с. 165 – 175: «Мы сели в поезд, идущий в Москву…
– Как вы смотрите, товарищ Чебан-Марченко, если мы предложим вам одну интересную работу… Короче – стать советским разведчиком…
Услышав такое неожиданное предложение, я растерялся…
Спустя несколько дней поезд увозил меня и моего товарища по Испании – грека в один из советских городов.
Как мне хотелось заехать хоть на денек домой, в родные Клишковцы! Однако это пока исключалось. Ведь село находилось за границей…
За напряженной учебой почти незаметно промелькнуло полгода… На выпускных испытаниях получил хорошие оценки.
Вскоре меня вызвали в Центр. Началась учебная практика.
Первое задание было такое: собрать точные данные о морском порте в одной… стране.
С заданием я справился… За успешное его выполнение я был награжден ценным подарком и премирован путевкой в один из крымских санаториев…
… я получил задание выехать на постоянную работу за границу. Место назначения – царская Болгария…
…необходима была въездная виза…
Решил лететь в Голландию, где мне приходилось бывать… Но оказалось, что болгарского консульства там нет. Выходит зря летел… Мне посоветовали поехать в Бельгию, в Брюссель, где имеется консульство…
Прилетев в Брюссель, направился в гостиницу. Вид у меня был вполне солидный, как у богатого туриста. …одет по последней моде. Документы в порядке.
…я не спеша направился в болгарское консульство…
В гостинице прочел визу. Ее срок ограничивался лишь двумя месяцами…
Поезд идет в Софию…
Со мной еще один пассажир… Познакомились. …он болгарин. Фамилия – Марин Желю Маринов. …работает представителем немецкой фирмы «Адлер» по продажу и ремонту пишущих машинок…
Желю Маринов поинтересовался, зачем я еду в Болгарию, откуда держу путь. Я ответил, что сам англичанин, но проживаю давно в США. Специальность – инженер. До последнего времени работал в Детройте, на заводе Форда. Сейчас еду из Бельгии. Турист. В плане моего путешествия и Болгария…
Разговаривал я с ним на немецком языке. Затем перешел на английский. Он несколько удивился моему произношению отдельных английских слов и фраз. Я объяснил, что давно живу в Соединенных Штатах, и это, возможно, сказывается.
Читайте продовження статті — Ч. 2.
2 коментарі